«Простая случайность» Джафара Панахи — победитель Каннского кинофестиваля Это триллер о бывших политзаключенных, которым представляется возможность отомстить
Главную награду 78-го Каннского кинофестиваля получил фильм Джафара Панахи «Простая случайность» (Un simple accident). Иранский кинематографист, которого долгие годы в родной стране преследуют власти, впервые представил свой фильм на фестивале лично. Это наполненный неожиданными поворотами политический триллер об отношениях жертв и палачей, разворачивающийся в пустыне. Кинокритик Антон Долин рассказывает о новой работе знаменитого иранского режиссера.
Впервые этот текст вышел 21 мая — еще до того, как фильм получил главный приз Каннского фестиваля.
Гипнотическая открывающая — до титра с названием — сцена «Простой случайности» снята единым планом без склеек и при естественном освещении. Вечер, по темной дороге движется автомобиль. За рулем мужчина, рядом с ним женщина в хиджабе, беременная на позднем сроке. На заднем сиденье девочка мается и просит папу сделать песню в магнитоле погромче. Тот отвлекается, и тут же звук столкновения дает понять, что машина сбила животное — как выясняется, собаку. Девочка в шоке, мама ее утешает: «Так решил Аллах, у него были свои причины». «Папа убил собаку, какое отношение к этому имеет Аллах?» — резонно парирует та. Дальнейшие события как будто бы подтверждают слова женщины. Машина внезапно останавливается, будто по велению свыше, причина неполадки неясна.
Незначительное происшествие дает старт череде непредсказуемых последствий, имеющих как причудливую природу, так и соблюденную сценарную логику. Как снежный ком они катятся под откос, набирая обороты, напряжение действия растет, и зритель выдыхает лишь на финальных титрах. И то не сразу, на слишком уж пронзительной ноте завершится эта история. Драматургическое и режиссерское мастерство иранца Джафара Панахи достигает пика в его 11-м полнометражном фильме, встреченном в Каннах оглушительной овацией.
Справедливости ради нужно признать, причина такого ажиотажа не только в художественном совершенстве картины. Панахи был когда-то открыт именно Каннами, его «Белый шарик» получил здесь «Золотую камеру» за лучший дебют. С тех пор он оказывался здесь не раз — правда, после 2010-го не приезжал сам, ведь действовал судебный запрет на выезд из Ирана (к нему прибавлялись запреты писать сценарии, снимать кино и давать интервью, которые Панахи регулярно нарушал).
«Простая случайность» — первый фильм иранского режиссера, поставленный после его тюремного заключения и сухой голодовки; другой на месте Панахи перепугался бы и замолчал, но он не таков. И первая его картина за полтора десятилетия, которую автор-диссидент представил в Каннах лично. В кулуарах уже спорят, вернется ли режиссер обратно в Иран и может ли стать охранной грамотой для него получение фильмом награды — или, наоборот, сделает его пребывание на родине более опасным.
Так или иначе, в политическом отношении «Простая случайность» еще и самая вызывающая, откровенная и глубокая картина Панахи. Смотря ее, я невольно перечислял в уме уголовные статьи, которыми может обернуться та или иная сказанная с экрана фраза. Пусть российское уголовное законодательство и не во всем совпадает с иранским, все равно параллелей более чем достаточно.
Начиная со сделанного нелегально в условиях домашнего ареста «Это не фильма», Панахи снимал самого себя, превратив кинематограф в инструмент рефлексии и сделав перманентным лейтмотивом творческую свободу и цензуру в Иране. В новой работе режиссер выбирает иное направление.
По жанру это настоящий триллер с безупречным саспенсом, лишенный открыто автобиографических элементов и брехтианской игры с разрушением четвертой стены, характерной для того же «Это не фильма», «Такси» или «Трех лиц». Однако кажущаяся прямолинейность — лишь способ рассказа. Его дискомфортный киноязык сохраняет сложность и прозрачность, но сам автор будто устал ходить вокруг да около, рассматривая себя в зеркало. «Простая случайность» не фильм, а вызов, открытая конфронтация с режимом. В его центре прожитые самим Панахи этические дилеммы, неизбежные для граждан тоталитарного государства. Особенно если те способны мыслить и испытывать угрызения совести.
Ситуация со сбитой собакой задает действию тон. У девочки, обвиняющей отца в убийстве, под мышкой игрушечный песик — конечно, не случайно. Собаки появятся в кадре еще дважды, в поворотные для сюжета моменты, которым предстоит определить судьбу водителя из первой сцены. Собака, в исламе нечистое животное, уже становилась для Панахи символом человеческой свободы в «Закрытом занавесе». В его фильмах, при всем их минимализме, вообще не бывает незначительных деталей. Решающую роль может сыграть внешне непримечательный артефакт, якобы случайная ремарка или — как здесь — не сразу замеченный зрителем звук.
Внимание! В следующей части текста будут спойлеры к фильму Джафара Панахи «Простая случайность». Если вам важно не знать детали сюжета, пожалуйста, не продолжайте чтение.
Итак, машина заглохла посреди дороги. Растерянный глава семейства просит о помощи незнакомца, держащего неподалеку гараж. Пока тот копается в двигателе, другой мужчина средних лет замирает и пристально всматривается в незадачливого водителя. Он выслеживает главу семейства и запоминает, где находится его дом. Наутро подстерегает и, оглушив несколькими ударами, затаскивает в свой фургон. Монтажная склейка: мы находимся в пустыне, незнакомец, выкопав могилу, затаскивает туда связанную жертву. Герой отчаянно сопротивляется и кричит: «Ты меня с кем-то перепутал!»
На мастер-классе в Ереване, который мне довелось модерировать прошлым летом, Панахи рассказывал о давнем неосуществленном замысле — экранизации пьесы Ариэля Дорфмана «Смерть и дева» о незапланированной встрече жертвы и палача. Съемки «Простой случайности» уже вовсю шли, в обстановке строгой секретности, а в словах режиссера был зашифрован синопсис будущего фильма.
Вахид, похитивший героя, — вовсе не злой на вид мужчина в нелепой клетчатой рубашке (Вахид Мобассери). Он — бывший политзаключенный, переживший в тюрьме пытки, а после нее — самоубийство возлюбленной и потерю работы. Похищенный им Экбаль (Эбрахим Азизи) — высокопоставленный офицер спецслужб, лично пытавший пленников и выбивавший у них показания. У Вахида отбиты почки, он и ходит с трудом. Экбаля он опознал по скрипу протеза: тот потерял ногу во время войны в Сирии. Несмотря на это, ему хватает рассудительности, чтобы прислушаться к отчаянным крикам протеста связанной жертвы. А вдруг он действительно поймал и собирается похоронить заживо невиновного?
Вахид отправляется в дорогу, собираясь найти других выживших жертв Калеки (так они называли своего мучителя). Хозяин книжного магазина, женщина-фотограф — прежде репортер, теперь она снимает свадьбы, — невеста на одной из таких свадеб, потерявший работу врач — каждый из них найдет свои подтверждения личности человека, которого никто из них не видел, ведь на глаза им надевали повязки. Теперь такая повязка на собственных глазах палача. Несмотря на это, каждому из участников спонтанного заговора ясно, что нужно поскорее решать, как поступить с их заложником, — и они принимаются обсуждать его дальнейшую судьбу.
«Простая случайность» наполнена неожиданными сюжетными поворотами — иногда предельно драматичными, в других случаях смешными или откровенно абсурдными: например, два персонажа вспоминают, как ходили в театр на Беккета, «В ожидании Годо».
Ирландский драматург отказывался признать, что долгожданный Годо из его пьесы (несмотря на созвучие) — это и есть Бог. В «Простой случайности» существование высшего разума — карающего ли, милосердного ли — тоже снова и снова ставится под вопрос. Единственным ответом оказывается признание личной ответственности: убить или пощадить? Свое мнение высказывает даже жених, не имевший отношения к тем событиям, но один из бывших политзаключенных саркастически обзывает того «молчаливым большинством».
Это почти «Убийство в Восточном экспрессе», только с комическими обертонами. Неожиданной команде мстителей не хватает ни умения причинять боль, ни ненависти, ни жестокости, ни элементарной сплоченности. Удержаться от сочувствия к собственному пленнику им тоже чрезвычайно трудно, хотя жизнь каждого так или иначе сломана по его вине. Панахи — гуманист, чурающийся любой назидательности, бегущий от манифестов и лозунгов. Вечную проблему ответа на насилие — становишься ли ты сам злом, если сражаешься с ним его методами? — он переводит в сугубо практическую плоскость, обходясь без напыщенности и нравоучений. Надежд на открытый финал нет. Закольцованное во времени и пространстве повествование (финал приводит к той же точке, где все завязалось, ровно через сутки) буквально требует поставить в сюжете конкретную точку.
Почти три десятилетия назад другой иранский режиссер — Аббас Киаростами, наставник Панахи, — получил первую и пока единственную в истории страны «Золотую пальмовую ветвь» за «Вкус черешни». Намеренно или нет, Панахи цитирует учителя в «Простой случайности». Свежая могила и живой пока еще человек в ней, одинокое дерево как напоминание о жизни в безлюдной пустыне — образы, унаследованные и переосмысленные им. Сменилась лишь форма: вместо умозрительной медитативной притчи — фильм о мести.
Из этого, разумеется, не следует, что Панахи обязан вслед за Киаростами получить давно заслуженную «Золотую пальмовую ветвь». Хотя «Золотой медведь» и «Золотой лев» у него уже есть, а нынешняя президентка каннского жюри Жюльет Бинош сама снималась у Киаростами и хорошо знает иранский контекст. С другой стороны, как учит нас «Простая случайность», сегодня в мире резкий дефицит справедливости. Можно довольствоваться и тем, что подобный фильм появился на свет, а его бесстрашный создатель — на свободе.
Антон Долин